Софья Ковалевская. Возвращение к математике. Семейная трагедия.

Софья приехала в Берлин 31 октября 1880 года, а в начале января 1881 года была уже в Петербурге, куда к этому времени должен был вернуться и Владимир Онуфриевич. Таким образом, за границей Ковалевская пробыла два месяца, из которых часть времени потратила на поездку, совместно с Владимиром Онуфриевичем, в Лондон (где она опять посещала писательницу Д. Элиот).

Софья Васильевна была теперь углублена в математику и полна интереса к новой захватившей её задаче о преломлении света в кристаллах. Однако и в Петербурге и в Москве, куда она потом поехала, Ковалевская опять столкнулась с тем, что их дела «принимали мрачный оборот». Весной 1881 года (точная дата неизвестна) Софья Васильевна поспешно уехала в Берлин, взяв с собой дочь Фуфу (так звали девочку в семье) и гувернантку, а Владимир Онуфриевич, проводив их, тотчас же отправился к брату в Одессу.

Нужно напомнить, что 1 марта 1881 года революционеры убили Александра II. Время было беспокойное, шли массовые аресты. Любой человек, подозреваемый в «нигилизме», мог подвергнуться репрессиям. Профессор М. В. Нечкина высказала предположение, что этим и объяснялась поспешность отъезда. Во всяком случае обстановка в России была отнюдь не благоприятной для научных занятий.

Софья Васильевна жила в это время научными интересами. В ней просыпалось самолюбие человека, который временно «зарыл» свой талант и забыл о своём жизненном назначении. В письме к мужу она говорит об этом так: «Ты пишешь совершенно справедливо, что ни одна ещё женщина ничего не совершила, но ведь ввиду этого мне и необходимо, благо есть ещё энергия, да и материальные средства с грехом пополам, поставить себя в такую обстановку, где бы я могла показать, могу ли я что-нибудь совершить, или умишка на то нехватает».

Но и за границей жизнь Софьи Васильевны отнюдь не была спокойной. Её тревожило материальное положение мужа. Вначале это выражалось главным образом в том, что она старалась поменьше тратить. Беспокоила её и разлука с мужем.

Владимир Ковалевский

Однажды период безденежья Ковалевской совпал с болезнью - её дочери Фуфы. Это случилось в шумной парижской гостинице со сквозняками и хлопающими дверями. Софья Васильевна была страшно напугана, очутившись в такой обстановке с больным ребёнком, без денег, не зная никого из местных врачей. После выздоровления девочки Ковалевская отправила её к Александру Онуфриевичу, в семье которого было несколько детей, а сама осталась в Париже, работая и сократив свои расходы до минимума. Обстоятельства, в которых очутилась Софья Васильевна, были мало подходящими для научных занятий. Однако те же обстоятельства побуждали её скорее закончить работу, так как это давало ей надежду добиться материальной обеспеченности.

Весной 1882 года, когда Фуфа уже жила у дяди Александра Онуфриевича, Софья Васильевна пишет ему: «Опять пришлось на старости лет приняться за студенческую жизнь, со всеми её печалями и радостями... Каждый вечер я просто в лихорадке, принесут от вас письмо или нет... Вспоминает ли меня Фуфа? Спросите её, хочет ли она вернуться в Париж к маме?».

Летом девочку привезли к матери. В это время Владимир Онуфриевич переживал тяжёлую драму постепенного разорения, хотя не хотел сознаваться в этом даже брату. Он надеялся, что скоро его дела улучшатся; но это была лишь иллюзия. Через несколько месяцев Ковалевский уже ничего не мог высылать Софье Васильевне. В конце концов Владимир Онуфриевич не выдержал мучений, которые ему приходилось переживать в связи с возраставшей запутанностью его дел в рагозинском товариществе и предстоявшей угрозой суда. В мае 1883 года Софья Васильевна получила известие о самоубийстве мужа, которое произошло 27 апреля.

Ковалевская очень тяжело восприняла это ужасное известие. Она уединилась в своей комнате и не принимала пищи. На пятый день Софья Васильевна лишилась сознания, и доктор, которого она до сих пор отстраняла, смог приступить к её лечению. На шестой день она очнулась и молча, взяв карандаш и бумагу, принялась что-то писать. Как оказалось, это были математические выкладки, которые она начала проделывать, инстинктивно стремясь забыться в умственной работе. В это время большую поддержку ей оказала её друг, польская революционерка Мария Викентьевна Залеская (по первому мужу Янковская, по второму — Мендельсон).

Несколько оправившись, Софья Васильевна, чрезвычайно исхудавшая, поехала в Берлин, а оттуда вернулась в Россию. В «Воспоминаниях детства» есть строки, где описывается состояние человека, которого гнетёт горе. Только забудется он благодетельным сном, как утром опять всплывает то, что тяготит его, и не даёт покоя. В «Нигилистке» описывается состояние человека, поправляющегося после тяжёлой болезни. Софья Васильевна испытала всё это на собственном опыте.

Рана, нанесённая трагической смертью Владимира Онуфриевича, никогда не заживала в её душе. Ю. В. Лермонтова рассказывала впоследствии, что Софья Васильевна часто плакала, оставаясь с ней вдвоём, и обвиняла себя в том, что покинула мужа в такой момент, когда он больше всего нуждался в её поддержке.

Софья Васильевна приехала в Россию во второй половине августа. Она проявила много энергии и добилась реабилитации Владимира Онуфриевича, доказав, что он, будучи невольным участником рагозинских спекуляций, не извлекал из них никакой материальной выгоды.

П.Я.Полубояринова-Кочина. «Софья Ковалевская. Её жизнь и деятельность».

Далее: Преломление света

Главная   |  Биографии учёных  |  Ковалевская Софья Васильевна  |  Возвращение к математике. Семейная трагедия